В Латинской Америке белых называют «гринго», в Таиланде и Индии — фарангами. Вот из заметок одного фаранга (некий Дан Медовников):
В Таиланд этой зимой я поехал не от скуки. Чтение Уэльбека, чаты дауншифтеров, порядком поднадоевший Египет и многочисленные рассказы приятелей о «стране свободных» («тхай» по-тайски значит «свободный») возбудили настолько стойкий интерес моей жены, что сопротивляться не было никакого смысла. «Пусть будет Таиланд, милая», – согласился я без особого энтузиазма и стал подбирать походную библиотеку.
Естественно, я взял с собой «Рамаяну» – древнеиндийский эпос, попавший к тайцам, по-видимому, через кхмеров и сделавшийся родным: король Рама I перевел его на тайский в 1807 году, монографию по истории буддизма (ведь известно, что абсолютное большинство тайцев приверженцы этой религии, хотя до сих пор сочетают эту самую приверженность со стихийным шаманизмом) и почему-то «Заратустру» Ницше. Почему Ницше? Наверное, хотелось проверить на известных миру своей покладистостью тайках афоризм мрачноватого немца: «Когда идешь к женщине, не забудь захватить с собой плеть». А может быть, потому, что ницшевский Заратустра был одним из первых дауншифтеров. Сидя в полутемном зимнем московском офисе в ожидании, когда закончится час пик и домой можно будет проехать с минимумом пробок, я не раз вспоминал это заратустровское: «Бывают еще и такие, что подобны часам с ежедневным заводом, они исправно выполняют свое „тик-так” и хотят, чтобы это „тик-так” почитали за добродетель».
Поселившись в бунгало в двадцати километрах от Патайи, мы с женой в первый же вечер отправились на тук-туке на знаменитую Walking street. Тут я и пожалел, что мы поехали вместе. Количество соблазнительно одетых девушек, провожающих мою нескладную, с заметным брюшком фигуру горловым выдохом good farang, исчислялось сотнями. Для еще не ездивших в свободную страну сообщу, что фарангом называют здесь не только экзотический фрукт, но и «белого господина», провести с которым время – от часа до конца жизни – мечтает, как мне показалось, практически любая тайская девушка.
Справедливости ради надо сказать, что больше всего мне понравились трансвеститы, которых я с первого взгляда принимал просто за очень красивых женщин – ноги у них были длиннее и стройнее, да и грудь обширней. Немцы и голландцы, как я заметил, западали именно на них. Но жена моя быстро научила меня отличать трансвеститов от реальных девушек, и я после уже с грустью смотрел на топ-модельного вида существ, неожиданно начинавших капризничать по мобильнику низкими хриплыми голосами.
Понаблюдав разнообразный стриптиз (впрочем, можно ли назвать стриптизом лесбийский половой акт, участницы которого полностью обнажены с самого начала шоу?), мы с женой решили посетить так называемое go-go. Умение манипулировать собственным половым органом тайками, конечно, производит впечатление на фарангов. Самый безобидный номер заключался в следующем: всем присутствующим раздали воздушные шарики и симпатичная тайка, вставив в известное место трубку, с поразительной меткостью пробивала их дротиками. Но этот экзотический балаган быстро надоел. Вспомнив Уэльбека и рассказы знакомых, мы решили попробовать реальный тайский body-massage. Мужественно взявшись за руки и получив по мобильнику ободряющий окрик друга: «Русские не сдаются!», мы переступили порог одного из таких салонов (для интересующихся: лучше искать их не на Walking street, а на другом конце города, вблизи ювелирной фабрики). Сев в мягкие кресла и заказав напитки, мы стали изучать через стеклянную перегородку прелести примерно сорока таек, подающих нам недвусмысленные знаки. Выбрали мы парочку. Парочка оказалась опытной: наполнив и вспенив две ванны и поместив нас туда, они с удивительным знанием дела стали нас массажировать и возбуждать. Интересным с моей точки зрения должно было стать именно то, что синхронная измена должна восприниматься как нечто само собой разумеющееся – в этом свободном краю люди не изменяют друг другу, а в полном соответствии с учением Будды избавляются от желаний всеми доступными способами. Действительно, успокаивал я вслух себя и жену, отказаться можно только от удовлетворенного желания, иначе отказ будет неискренним. «Добродетель – это лень пороков», – повышая голос, цитировал я любимого Заратустру. Но тут моей жене все это надоело, и она потребовала немедленно прекратить «искренний отказ от желаний».
Проведя остаток ночи в баре, мы вышли на утреннюю Walking street. Было около шести утра. По улице шли буддийские монахи в оранжевых одеяниях, неся корзины для подношений. Из массажных салонов, стрип-клубов и go-go-баров им навстречу стали выходить (хочется сказать – «выпархивать») утомленные пороком тайские ночные бабочки. Они по очереди делились с монахами своим заработком и становились на колени, застывая в молитве. Монахи невозмутимо продолжали свой путь.
