То что творится нынче в России, заставляет задуматься об идее "культурных качелей". При царе — "попы-дармоеды" противостоят прогрессивной молодой науке (симпатии интеллигенции на стороне науки — см. классику).  При советской власти — атеистический культ материи. "Попы" при этом вновь становятся любимы народом... их уже по-доброму называют священниками, батюшками... интеллигенция тайком тянется  к храмам и страсть как хочет изучать Библию, а в "науке" обнаруживается масса изъянов, возникает к ней массовое недоверие (лучше уж эзотерика, чем наука). Потом советская власть закончилась. Атеистов свели на нет. А большинство из них перепрофилировалась в "религиоведов"... но вот незадача. Когда у Церкви все больше и больше реальной власти, а значит казалось бы масса  возможностей для духовного просветительства,  священники вновь превращаются в народном сознании в попов-дармоедов, слишком уж увлекшихся делами земными и и все больше заключающие тайные (и явные) союзы  с Мамоной. Новое поколение студентов Духовной Академии (как рассказывают посвященные в их образование люди) очень прагматично и не столь мечтательно, как его предшественники 90-х. Бизнес есть бизнес. Тут уж не до Александров Меней. А что в школах делается? На днях рассказывали, что дочка знакомых принесла в класс маленькую египетскую пирамидку. Так училка пирамидку отобрала, сказала что это все от дьявола, и что Церковь таких штук не одобряет. Что пусть, мол, родители придут и заберут эту чертовщину. Да. К чему это я? И что это значит? А значит это и то, что в скорости, возможно, начнут поднимать голову атеисты, "разоблачающие" коварных "торговцев опиумом для народа". Ну, это так же как в социальной сфере -  со все большим расслоением общества на очень богатых и очень бедных, неизбежно возникнет новое революционное движение (это исторический закон, ничего не попишешь)... Вначале нарождающееся революционное движение власти будут клеймить "терроризмом".  Это же ведь очень удобно — всех несогласных записывать в террористов, угрожающих государственности. Но когда "террористами" вдруг окажутся две трети населения, то тогда... однако не будем о грустном.

Будем — о забавных вещах.

Если профильтровать весь "атеистический пафос" научной религиоведческой литературы советского периода, то многое можно увидеть совсем иными глазами. Вовсе не как доказательство справедливости атеизма, а скорее как курьезы, возникающие из отношения человека с областью неведомого и, кто-знает, может быть и Неизъяснимого. Мы ведь только в области технического прогресса можем похвастать невероятными достижениями. А вот в области духовной... так уж ли мы далеко "прогрессировали" по отношению к нашим далеким... и недалеким предкам?

Итак, вот несколько пассажей из забытого старого, на которое, повторю, можно взглянуть очень даже по-новому 🙂

"У многих африканских народов есть молитвы, смысл которых в том, чтобы духи и боги оставили людей в покое, так как они не нужны им. Мзандо рассказывает в своих записках о племени джагга, живущем у горы Килиманджаро: «Мои соплеменники часто говорят: „Пусть каждый радуется и наслаждается, пока он жив. После смерти уже не будет ничего хорошего. В царстве духов не жди добра... Духи очень жадны, ненасытны, их никогда нельзя накормить вдоволь. О, если бы мне кто-нибудь указал дорогу к духам, я бы их всех истребил мечом. Приносим им все новые и новые дары, а они не оказывают нам никакой помощи"». Этнографы неоднократно слышали такое обращение африканцев к своим богам-предкам: «Вы ни на что не годитесь, боги, вы приносите нам только неприятности. Мы столько давали вам продуктов, а вы не помогаете нам». М. Кингслей записала рассказ у племени аниамба на юге Африки об их главном боге: «Самый ленивый. Этот бездельник бросил все дела на свете и думает лишь о себе». П. Радии приводит в книге «Первобытный человек как философ» рассуждения зулусов, переставших верить в своего первопредка Ункулукулу за то, что он не помогает людям. Многие племена уверены, что творцы неба и земли, животных и людей не вмешиваются в повседневную жизнь человека и не любят, когда им докучают просьбами.

У африканцев ненависть к духам и богам порождается часто верой в то, что эти сверхъестественные силы — причины зла, происходящего в мире. Поэтому африканцы иногда наказывают своих идолов, расправляются с ними, если вера в их помощь оказывалась тщетной и на человека обрушивались различные бедствия. В христианстве бога выручает дьявол, совершающий все зло, в котором можно было бы обвинить самого бога. Когда миссионеры стали учить одно африканское племя, что бог добр, то туземцы этого не поняли и спрашивали с ропотом: «Отчего не пошлет бог еды? Где можно отыскать бога, чтобы отомстить ему за то, что он приносит голод?». Путешественник Бертон рассказывал, что он беседовал с кочевниками бедуинами в Аравии, которые спрашивали: «Где найти Аллаха?». «Когда я задал вопрос: „Зачем вам Аллах", то получил ответ: „Если бы нам его только поймать, мы бы его на месте закололи. Кто же, как не он, разоряет наши дома и убивает наших жен и детей"». 

У многих племен вообще отсутствовали представления о потустороннем мире. Н. Н. Миклухо-Маклай спрашивал папуасов: «Что делают или куда уходят люди умершие?». Папуасы без всякой запинки отвечали: «Человек умер — так умер, человека уже более нет».

Путешественники нередко получали такие же здравые ответы от стариков-индейцев. На вопрос, верят ли они в загробную жизнь, следовая ответ: «Как мы можем что-либо знать об этом, когда до сих пор ни один мертвый не ожил вновь, чтобы рассказать нам, что случилось с ним после смерти»

Некоторые племена не имели представления о загробной жизни, полагая, что существование человека оканчивается небытием. Так, например, австралийцы верили, что душа умирает вскоре после смерти тела; тасманийцы говорили: «Люди умирали, как кенгуру». Готтентоты также лишены были веры в потустороннюю жизнь: «Они думают, что умирают совсем, как животные». Когда один путешественник спрашивал банту о том, как они себе представляют будущность человека после смерти, то всегда получал ответ: «Тогда дыхание кончается, тогда нас закапывают и тогда нас съедают черви земли». «Все кончено навсегда», — печально поют восточные африканцы, хороня родственника или друга. В Габоне женщины поют во время праздников: «Пока живы и здоровы, будем веселы, будем петь, плясать, смеяться, потому что за жизнью придет смерть, тогда тело сгниет, червяк съест его, и все будет кончено навсегда». У индейцев записана песня: «Мы живем только настоящим, прошедшее — дым, развеянный ветром, будущее, мы, может быть, не увидим, будем наслаждаться нынешним днем».

Есть племена, которые верят, что загробная жизнь — привилегия только богатых и знатных. Например, на островах Тонга коренные жители говорят, что простые люди умирают совсем, лишь вожди и богачи оживают после смерти для будущей жизни.

В. Г. Богораз-Тан вспоминал, что в конце прошлого века он знал на Крайнем Севере несколько чукчей, не веривших шаманам. Как-то молодой чукча Пьчоп сбросил при нем свою поношенную меховую рубаху, и Богораз-Тан заметил, что на шее юноши не было ни одного колдовского камушка.

«Где Же твой Хранитель? Почему ты не носишь его?» — спросил Богораз-Тан. Пьчоп засмеялся: «Он маленький, а я большой... Разве может маленький защищать большого? Я мог бы сам его защищать, но он мне не нужен. Я очень хотел подраться с духами, все ходил по берегу морскому, искал, вызывал, но никто не пришел. ... Так, чепуха, шаманские выдумки».

Этнографы встречали эскимосов-скептиков, которые недоверчиво относились к существованию духов, к рассказам о шаманских чудесах. Фарли Моуэт сообщал в книге «Люди оленьего края», что эскимос из племени ихалмютов, живших в северной Канаде, полагал, что если торнрайт — дух-помощник не в состоянии ему помочь, то, значит, этот дух лентяй, и без долгих размышлений прогонял его подальше, и провинившийся дух будто бы в слезах удалялся восвояси. П. Радин знал эскимосов. переставших верить в духов после того, как вызывали их на бой, а духи не откликнулись на вызов. К. Расмуссен вспоминал эскимоса Окутах, утверждавшего, что шаманы—лжецы, которые нужны только трусам. Этнограф Н. Гольм был знаком с эскимосом Утуок, опасавшимся мести шаманов. Утуок говорил, что он слышал шаманские истории о духах, но не верит им. Утуок сказал Н. Гольму, что есть и другие эскимосы, которые не доверяют шаманам. В одной легенде эскимосов про владычицу ветров Асияк упоминаются люди, отрицающие могущество шаманов. В песнях эскимосов, которые поются на празднествах во время состязания певцов, содержатся нападки на шаманов, их обвиняют в людоедстве, воровстве и т. д. У якутов имеются пословицы, обличающие жадность шаманов.

В североазиатском фольклоре существует профанация духов. Например, великий Ворон, который создал землю, долины, горы и реки, сотворил людей, подарил им огонь, часто подвергается насмешкам. В чукотском мифе Вороний клюв превращает горсть ила в землю, придает ей форму, прочерчивая крылом долины и овраги, брызги его слюны становятся реками и озерами. Однако чукчи смеются над Вороньим клювом. Ворон будто бы спорил с белой птицей о своем происхождении, настаивая на том, что был всегда и никто его не создавал, а белая птица, напротив, утверждала, что она сотворила ворона из обрывка поношенной шубы, забытой случайно на стойбище. У коряков известны насмешливые рассказы о Вороне-шамане, несмотря на то что он считался создателем неба и земли, покровителем племени, имя которого часто фигурировало в заклинаниях. В рассказах коряков о Вороне-шамане пародируется шаманское «лечение», осмеиваются приемы общения с духами. Он изображается скверной птицей, жадной, вороватой и глупой. Ворон притворился мертвым и заставил свою жену устроить ему погребение. Он съедает все запасы семьи, которые она приносит ему в качестве погребального дара, после чего семья голодает и плачет. В конце концов ворон жестоко поплатился за свои проделки. Однажды он влюбился в свое отражение, стал свататься, нырнул в реку и утонул.

У ительменов (камчадалов) ворон Кутху считается создателем земли и всего, что на ней находится. Он снес землю с неба и утвердил ее на море, но его за это не только не почитают, но часто ругают, обвиняя в том, что он устроил: все очень неудачно. Если бы, говорят ительмены, Кутху был умен, то создал бы мир гораздо лучше, не поставил бы так много непроходимых гор и утесов, не было бы так много бешеных потоков и длительных бурь. С. Ц. Крашенинников писал: «Никого глупее не представляют, как своего Кутху, чего ради и не воздают ему никакого почтения, ничего у него не просят и ничем так, как его именем, не забавляются, рассказывая про него такие непристойности, о которых и писать гнусно». Якуты также высмеивают своего Ворона-творца. В мифах североамериканских индейцев Койот-творец обычно слаб и труслив.

Ф. Боас писал в книге «Религия квакиютл», что он знал вольнодумца из этого индейского племени, который собирался разоблачать местных шаманов как обманщиков. Многие индейцы по мере ознакомления с успехами в труде, достигнутыми без помощи шаманов и их магии, быстро освобождались от веры в нее. Например, индейцы пуэбло скоро разочаровались в магии, когда увидели, что европейские поселенцы сеют пшеницу без всяких обрядов, но получают большой урожай.

Этнограф М. Кингслей сообщала о колдуне, который пользовался огромным авторитетом у местных жителей. Однажды колдун заболел. Он изготовил обычный фетиш против болезни, но состояние его ухудшалось. Тогда он сделал другой, более могущественный фетиш, но и это не помогло. После этого колдун изготовил самый сильный фетиш, какой только можно сделать, по его мнению. Однако он почувствовал, что умирает. Вне себя от негодования колдун собрал остаток сил, чтобы уничтожить все свои фетиши и выбросить их в море. В одной африканской сказке рассказывается, что на человека напали духи. Он избавился от них только с помощью людей, прибежавших на его крики и избивших духов палками. Он сказал людям: «Благодарю вас за спасение, вот вам в подарок чудодейственный амулет, спасающий от духов».

Известны случаи убийства жрецов. Д. Леббок сообщал, как одно гавайское племя прогнало жрецов, чтобы освободиться от жертв богам: «Мы стали расспрашивать гавайцев, кого они считают своими богами. Они ответили, что у них нет больше никаких богов. Мы спросили их, думают ли они, что хорошо поступили, прогнав богов. Они ответили: „Да, потому что всякие жреческие запрещения причиняли нам много бедствий и страданий. Нам приходилось отдавать жрецам самую лучшую и ценную часть добычи. Теперь же не приходится этого делать". Мы спросили их: „Неужели хорошо жить без богов?". Гавайцы ответили, что, конечно, хорошо, ибо не нужно разоряться на подготовку больших жертвоприношений и жить в постоянном страхе нарушения запретов». /М. И. ШАХНОВИЧ "ПЕРВОБЫТНАЯ МИФОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ"/